Почему «Тату» проиграли на «Евровидении»?

Нет. Не помогла мощнейшая раскрутка г-на Шаповалова, не сыграли свою роль первые места в европейских чартах, и даже намек, в виде майки с большой цифрой «1» во всю грудь не был понят многочисленным жюри. Не получили наши и на этот раз на «Евровидении» первого места. Хотя были очень, очень близки, а разрыв между первыми тремя местами составлял каких-то пару очков.

Победила страна Турция, в лице певицы Сертаб Эренер. Второе место заняла Бельгия, мы стали третьими. Тут же вспоминается, что самой близкой к победе за всю историю участия России в Евровидении была Алсу, просто чудом не занявшая в 2000 г. первого места.

Знатоки «Евровидения» объясняют нынешнее поражение тем, что формат-де не тот – музыка «Тату» для этого конкурса слишком жесткая. Выступление девчонок явно выделялось на фоне сытой, холеной тусовки: вместо залитой светом сцены и незатейливой мелодии – свистопляска огней, аффективные движения и фирменный русский надрыв.

Может быть, сказался скандальный имидж группы, хотя сваливать все на него не стоит. Критики и публика готовились к эпатажу на сцене, к чему-то невообразимому (да и сами «татушки» во время репетиций намекали на свою непредсказуемость), но Лена и Юля только поцеловались – по меркам «Тату», да и просто современного общества, жест просто невинный.

Поддержали «татушек» высшим балом лишь те, кто, видимо, наших понимает — Хорватия, Украина, Латвия, Эстония и Словения. Великобритания же, где песни «Тату» занимали первые строчки хит-парадов, не выделила из своего бюджета ни одного очка. Впрочем, и сама получила такой же ноль.

Да, опять наши не на первом месте. А как старались, как готовились, и были, между прочим, фаворитами.

Однако не стоит забывать что, Евровидение, это все-таки, прежде всего, Евро — видение. И относятся к нему на Западе с изрядной долей иронии. Балладные песни «мейнстрима», ласковые, с лоском локоны, достаточно приторное, надо сказать, зрелище и для России — матушки. Главное для них — веселье и верх экстравагантности, даже иногда безвкусия. Для нас же – чтобы душа развернулась, а потом завернулась.

Стоит еще добавить, что в конкурсе обычно не участвуют известные исполнители, и то, что на «Евровидении» начиналась карьера группы «АББА» и Селин Дион, можно считать скорее исключением, чем правилом. Песенки, прозвучавшие здесь, обычно забываются на следующее Yтро и практически никогда не становятся хитами. И только страны Восточной Европы отправляют на конкурс своих ярчайших звезд, которые представляют национальную гордость и лицо государства.

А что нам Восточная Европа?! Мы и сами не лыком шиты. Не Восток, не Запад, одним словом — Россия. Она всегда разделяла эти два полушария головного мозга планеты. И у нас свой формат, свои песни. Оле, в общем! Нас не догонят!

«Тату» на «Евровидении» «всех держали за дураков»

Финал «Евровидения» был жарким. Теперь журналисты пытаются проанализировать все, что происходило в этот день, и в дни, предшествующие конкурсу в Риге. Вот как описывает песенное шоу немецкая газета Frankfurter Allgemeine ( полный перевод статьи на сайте Inopressa.ru)

У журналистов есть свои любимцы. Кто на протяжении недели будет слушать двадцать шесть песен, тот волей-неволей их полюбит. Даже кабаретиста из Австрии Альфа Пойе с его номером, который представляет собой смесь национальных мотивом с металлом и сочетает критику основ общества с откровенным кривлянием, приветствуют восторженными криками. Собирает аплодисменты польская группа Ich Troje за песню-сказку о лучшем мире, в котором границы не играют никакой роли, которую они спели на немецком, польском и русском языках. А вот во время выступления «Тату» был слышен недовольный свист.

По понятным причинам, благодаря огромному количеству статей в прессе Юля и Лена особенно интересовали публику «Евровидения». Поэтому в любом действии девушек участники конкурса пытались усмотреть эпатаж и попытку создать скандал, к ним относились с опасением.

Когда во время репетиций, на которых в обязательном порядке обязаны присутствовать все конкурсанты, пела только Лена (у Юли болело горло, и организаторам была представлена медицинская справка), сразу же поползли слухи о том, что «Тату» заранее готовят себе оправдание в случае проигрыша, или. очередной скандал.

По отзывам журналистов, всю неделю до шоу девушки редко появлялись на публике, давали интервью только избранным и были замечены только на российском приеме. Когда шоу еще продолжалось, обе 18-летние солистки неожиданно появились в пресс-центре. Бесцельно они проходят через зал. Тот, кто наблюдал, пока девушки исчезли в зоне, закрытой для журналистов, пропустили четырех других участников. Такое поведение вызывает недовольство. Польский певец Михаил Висневский после того, как победитель стал известен, сказал: «Главное, что «Тату» не выиграли. Они здесь всех держали за дураков».

На фестивале на российский дуэт возлагались большие надежды. «Если в этом году удастся сделать «Евровидение» своеобразной Олимпиадой европейской поп-музыки, то это благодаря России, а не старушке Европе», — сказал накануне финала куратор фестиваля Юрген Майер-Бир. Такие страны, как Россия, Польша и Украина, по мнению экспертов, специально посылают на него звезд отечественной эстрад, в то время как «уважающие себя артисты» из Франции, Германии и Великобритании не решаются принимать участие в «Евровидении», опасаясь за свой имидж.

Неожиданная победа Турции у кандидата от Германии певицы Лу вызывает положительные отклики: «Сегодня на вопросы, которые ставят политики, отвечали музыканты». Европа, похоже, критериями творческого успеха стала считать оригинальность, современность и адаптированные в соответствии с веяниями времени традиции. Британцы, которые получили 0 очков, чувствуют себя покинутыми богом и Европой. Говорят, что это расплата за войну в Ираке.

Существовали опасения, что финал может сорваться из-за организационных проблем. Дело в том, что два месяца назад был заменен продюсер фестиваля. Небольшие телевставки между выступлениями, которые использовались на прошлом фестивале «Евровидение» в Таллинне, были сделаны лишь во время репетиционной недели. Однако сцена сверкает, программа проходит отлично, и Латвия завоевывает, несмотря на провал своей песни, уважение европейцев.

Третье место «Тату» министр культуры назвал признанием культурных достижений России за рубежом

Министр культуры РФ Михаил Швыдкой заявил, что доволен завоеваниями России в мире в области культуры, свидетельством чему является признание «Ежика в тумане» Юрия Норштейна лучшим мультфильмом всех времен и народов; премия Международной федерации кинокритиков на Каннском фестивале фильму Сокурова «Отец и сын» и третье место «Тату» на «Евровидении». «Я доволен всеми тремя позициями России», — заявил министр культуры в прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы».

Мультфильм «Ежик в тумане» Швыдкой назвал «уникальным анимационным фильмом», а Норштейна — «выдающимся мультипликатором». Что касается Сокурова, Швыдкой подчеркнул важность того, что этот российский режиссер представляет в Каннах практически все свои картины.

Говоря о дуэте «Тату», который занял третье место на конкурсе песни «Евровидение-2003», Швыдкой признался, что рассчитывал, что дуэт займет первое место. «Но надо отдать им должное. Они заполнили очень важную нишу в мировом шоу-бизнесе. Это не просто талантливые исполнители, но и умный продюсер Шаповалов. Все скандалы, которые они вызывают, — это хорошо срежиссированная история», — сказал министр культуры.

При этом министр заметил, что Россия представлена на мировых аренах не только дуэтом «Тату». «У нас в культуре сегодня есть все — от «Тату» и цирковых мастеров до Норштейна, Гергиева, Сокурова», — заметил министр. Никакого специального продукта для создания образа России за рубежом создавать не нужно, России нужно представлять в мире то, что имеется внутри самой страны, уверен он.

Три строчки ТАТУ на Евровидении-2003

Эта заметка посвящена песне группы ТАТУ «Не верь, не бойся», прозвучавшей на конкурсе Евровидение-2003. Я не хочу сейчас сказать чего-то большего о самой группе и ее творчестве, чем заключено в этой песне, вернее даже в трех строках припева, которые будут рассматриваться ниже. В качестве короткого предисловия могу добавить только одно: ТАТУ, по моему убеждению, является одним из основных представителей постмодернизма в современном искусстве, и в их строчках следует искать и находить большее количество слов, чем то, из которых они состоят.

Текст песни, прозвучавшей на Евровидении, остался на втором плане. Так это обычно и бывает, так это должно быть в современном искусстве. Главное — визуальный сигнал, то, что происходит, или же не происходит на сцене. На этот раз шоу было сделано с одной целью. Может, я ошибусь, может потом будет вскрыт иной смысловой пласт текста «Не верь, не бойся», но сейчас я думаю, что вся затея была проведена ТАТУ ради трех строчек припева. Я не знаю, сознательно это было сделано (скорее нет), но это так. Это не значит, что остальной текст песни лишь фон, но для меня в нем не так много загадок. Повторяю, прошло лишь около суток, может быть, позднее кто-то увидит все по-другому, но сейчас ясно только одно — все, что связано с Евровидение-2003 ТАТУ превратило в выдающееся шоу, может быть первое великое шоу в большом искусстве. Здесь все кажется подчиненным общей идее и одновременно несет ошеломляющее множество вторых, третьих смыслов.
Игра в разгадывание загадок, которую нам предложили ТАТУ, чрезвычайно
занимательна. Я обращусь только к тексту.
В первых восьми строфах самым интересным является этот «ты»: «Кто-то, как ты, кто-то как я». Конечно, это не обращение одной девушки к другой. В этой песне они поют на один голос. Вообще, в классическом понимании стихотворных законов, когда говорят «ты», обращаясь не к конкретному лицу, на которого есть ссылка в названии, эпиграфе или в самом тексте, то имеют в виду любимого человека. Здесь эти «ты» и «я» позиционируются по-разному в первом и втором куплетах песни. Если в первом предыдущими перечислениями подготовлено их какое-то противоречивое единство («отстанет-устанет», «закрутит-замутит»), то во втором они уже резко разделены («рискнет — не сможет», «поймет — не поможет», «уйдет — вернется»). Вообще перечисление, повторение (постоянное «кто-то, кто-то, кто-то») — чрезвычайно сильный прием, оказывающий гипнотическое, шаманское воздействие, любимый, между прочим, прием ТАТУ.
Что же произошло? Почему припев разделил «я» и ты»? Может быть, это песня о разрыве? Может быть. Эта песня слишком о многом. Разгадка лежит в понимании самого припева, в том, что происходит с автором, пережившим этот припев. Об этом ниже, но, уже сейчас очевидно, что он пережил нечто, что уже не совместимо с едиными «я» и «ты».
«Ты» — это тоже сильный прием. Когда со сцены говорится «ты», то каждый думает и примеряет его на себя. Здесь, видимо, ТАТУ действуют буквально — говоря «ты», они обращаются ко многим. К тем, кому могут сказать «ты», потому что любят. Но эти «они» объединены другой общность, общностью, которая позволяет ТАТУ обращаться ко всем сразу. Эта общность — непонимание («им не понятно»). Это обращение к любимым, но все равно чужим духовно людям. (Вспомним БГ: «Те, кто нас любят, смотрят нам вслед»). Такая ситуация всегда причиняет страдание, стыд и укор себе. Художник никогда не бывает понятым, во всяком случае теми, кого он любит. И если до припева это непонимание позволяет им все же оставаться вместе, то припев делает это невозможным. И значит эта песня об одиночестве. Одиночество поэта — для постмодернизма это основная тема, но в песне «Не верь, не бойся» ТАТУ говорит об ином уровне одиночества, о холодном, вакуумическом, безграничном уровне одиночества.
Видимо, пора переходить к припеву. Припев — ключевое место песни. Всего три строчки, но ТАТУ вкладывает в них как минимум весь опыт двадцатого века. В припеве мы видим колоссальную ритмическую и смысловую нагрузку, тот редкий случай, когда каждая пауза заставляет танцевать сотню ангелов на лезвии бритвы.

Не зажигай и не гаси!
Не верь! не бойся! не проси!
И успокойся, и успокойся.

ТАТУ остается поп-группой, они добровольно носят эту маску — самое популярное карнавальное одеяние своего времени, самый короткий путь к душам людей. Но не самый легкий, так как под одеждой (или под ее отсутствием) многие не видят и не находят того, что ТАТУ действительно хотят сказать. И это еще одна их игра. Игра с публикой, игра с искусством, игра с самими собой. ТАТУ не хотят никого разуверять в своей якобы «запроектированности», «коммерческой основе», в игре на простых страстях. И будучи самой популярной музыкальной группой, ТАТУ, таким образом, парадоксально, но вполне в рамках постмодернизма, являют творчество для избранных, для тех, кто читает между строк. Причем, ТАТУ оставляют чрезвычайно много в этом сакральном пространстве междустрочия, которое по сути своей и по оказываемому воздействию является четвертым измерением.
«Не зажигай и не гаси» — эта строка резко разделяет реальность и пространство, кубическое, n-мерное пространство, в котором находится душа автора и которое открывается этим выкриком для публики. Отторгает быт, время, страну, свет, если угодно. Энергию этих слов, энергию выкрика, начала припева — можно сравнить с энергией человека, находящегося в крайней степени душевного напряжения. Напряжения, которое уже вырывается наружу и готово принять любые формы. Может быть, форму скандала. Именно скандала, скандала в понимании Достоевского. В этом смысле все творчество ТАТУ — это очень достоевское творчество. Это доведенное до крайности, выплескивающееся наружу состояние нестерпимого душевного страдания. Это может быть выкрик «оставьте меня одного. » или «я хочу умереть. » Это глаголы, которые не подразумевают действие, а отказываются от него. Мука, которая принимает форму слов и от этого не уменьшается, а становится еще больше.
Но в «не гаси» остается надежда. Отчаянный крик, на донышке души оставляющий мысль не разорвать все окончательно, оставить «еще одну нить». «Не зажигай и не гаси» это только начало, первая ступень драмы. Следующая за ней строка — окончательный разрыв, момент, когда глубина кроличьей норы становится зияющей и ощущается по бесконечности времени падения.
«Не верь! не бойся! не проси!» — с ускорением, пропорциональным ужасу произносимых слов, увлекает вниз. Когда заканчивает звучать эта строка, если оглянуться назад, а точнее вверх, то «не гаси» кажется бесконечно далеко. Шесть слов второй строчки припева делают «не гаси» продолжающей уменьшаются точкой в черноте туннеля. Это ощущение скорости и объемности падения ставит этот текст в ряд с главными постмодернистскими 3D-текстами. Я не вижу трактовки этой строки, давшей название самой песне, в смысле ее тюремного происхождения. Тексты ТАТУ предельно многослойны, но тюремная тема — это самый верхний смысловой слой этого текста, предназначенный для эпатажа, для цели скрывать и оберегать (такое предназначение у кожи человека), находящееся под ним.
Итак, если строка «не гаси» оставляет надежду, то «не верь, не бойся, не проси» показывает, бессмысленность надежды. Первая строка дает невыносимость действия, вторая показывает бессмысленность покоя. Эти строки можно рассматривать как приговор миру, приговор высший, ибо звучит на языке четвертого измерения, языке на котором было сказано первое Слово, приведшее этот мир в движение. На языке, который должен понимать, по мнению ТАТУ, лишь Один. И раз так, то ТАТУ говорят, а вернее кричат, кричат в ужасе от того, они вынуждены это делать, кричат Богу «не верь!» и этим становятся как минимум равными ему. И здесь следует кульминация, кульминация песни, всего творчества группы, всего постмодернизма.
Они не получают ответа.
В этой паузе, после которой звучит «и успокойся» мгновение, но ответ должен был последовать быстрее, чем за мгновение. И эта пауза, которая технически призвана снять запредельное напряжение, на самом деле трансформирует его в пустоту, в кошмар пустоты. Понижение уровня: почти бытовое «и успокойся» — это бессмысленность веры, это главная черта, подводимая великими постмодернистскими произведениями — бессмысленность творчества. «И успокойся, и успокойся» — еще раз мистическим образом подчеркивает эту бессмысленность, которую так остро чувствуют ТАТУ. Во-первых, это опять повторение, рефрен, а во-вторых, слова упокоения всегда бессмысленны. Когда кого-то утешают, говорят ему «ну не надо, все хорошо, хорошо, успокойся» — это слова произнесенные, прежде всего интонацией, не имеющие собственного смысла, это почти гипноз. «Успокойся» не обращено ни к кому, ибо его не к кому обратить. Это слова в пустоту, в космос, вызывающие дрожь от собственного голоса в склепе. Опустошающее открытие, такое, когда обнаруживаешь отпечаток ноги в песке на берегу необитаемого острова, и это отпечаток твоей ноги.
Я повторяю, что нельзя рассматривать припев в отрыве от текста двух основных куплетов. Они несут не меньше идей, но основная их нагрузка — это подготовить, привести публику к всепоглощающему откровению припева. Это удается решить, так как припев вполне вписывается в тональность всей песни, звучит органически, а значит, ТАТУ удалось сказать нам нечто очень важное и остаться под своей маской популярной поп-группы.